 | ||
 | ||
 | ||
Трагична судьба всех без исключения полков Императорской армии… Офицерский состав их либо уничтожили большевистские чистки, либо ураган Гражданской войны увлек на чужбину… В качестве характерного примера привожу последнюю страницу истории Лейб-Гвардии Московского полка… взятую с сервера "Русское Небо".
Последняя страница истории Лейб-Гвардии Московского полка
Полк сформирован 7 ноября 1811 года под названием Лейб-Гвардии Литовского (переименован в 1817). Первый полковой командир И. Ф. Удович 26 декабря 1811 г. получил первое знамя. Первое дело - Бородино. В апреле 1813 - марте 1814 полк участвовал в боях при Люцене, Бауцене, под Дрезденом, Кульмом, Лейпцигом и Парижем. В 1825 два его батальона участвовали в восстании декабристов, после чего в составе Лейб-Гвардии Сводного полка они были направлены на Кавказ. Действовал в Турецких войнах (1828, 1877-1878), Польше (1830), Литве (1863).
В 1914 году Лейб-Гвардии Московский полк понес тяжелые потери в кровопролитных боях в районе Мазурских болот. Погибшие офицеры-московцы были захоронены в Петрограде в здании церкви Лейб-Гвардии Московского полка, находившейся близ полковых казарм на Большом Самсониевском проспекте (ныне пр. К. Маркса). Здание было построено в 1905-1907 гг. по проекту архитектора А. Г. Успенского. Церковь была освящена в честь Михаила Архангела, покровителя полка. В 1916 г. в полуподвальном этаже был устроен склеп для захоронения погибших на войне офицеров. В конце 20-х годов здание церкви было уничтожено.
Наступил февраль 1917. Даже в гвардейских полках началось брожение, дисциплина падала. Обычным явлением стали выборы командиров нижними чинами. Для Московского полка, по воспоминаниям современников, была характерна (еще в предвоенные годы) широкая распространенность либеральных, а то и социал-демократических настроений среди как солдат, так и офицеров. "Гуляли" в полку и нелегальные издания. Отчасти это могло объясняться тем, нижние чины рекрутировались в полк из числа квалифицированных петербургских рабочих, что было вызвано необходимостью обслуживания состоявших в ведении полка Главных оружейных мастерских. В 1917 г. в Московском полку не было отмечено ни одного случая ареста, а тем более убийства офицеров, столь обычных для других частей Петроградского гарнизона.
Первым выборным командиром Московского полка стал полковник Петр Михайлович Яковлев (р. 1877). Образованный офицер, обучавшийся в Академии Генерального штаба, он начал войну 1914 года в чине капитана Л.-Гв. Московского полка, был дважды ранен, болел тифом и считался пропавшим без вести. Вернулся с фронта в Петроград в 1915 году полковником и был назначен командиром запасного батальона Московского полка, стоявшего в лагерях под Красным Селом. Одновременно П. М. Яковлев замещал находившегося в действующей армии полкового командира генерала А. А. Михельсона.
Незадолго до октября 1917 года Яковлев вышел в отставку. После октябрьского переворота многие кадровые офицеры, не втянутые в гражданскую войну, были обречены на полуголодное существование и случайные заработки. Среди них оказались некоторые офицеры-московцы, в том числе П. М. Яковлев.
В 20-е годы он служил в Балтфлоте и Военно-Медицинской академии кассиром, шил и чинил обувь для театров (по воспоминаниям его старшей дочери Т. П. Восковой, на изготовление театральных туфелек шли лакированные верхи гвардейских киверов).
В 1924 году ему пришлось пережить тяжелое событие, отразившееся впоследствии на его судьбе. Советской властью было принято решение отдать помещение бывшей полковой церкви под клуб одного из ближайших предприятий. В связи с этим Яковлеву как бывшему последнему командиру полка было предложено найти оставшихся в живых родственников тех офицеров, которые были похоронены в церкви. Их останки предполагалось перенести в другое место.
Сохранились воспоминания о жуткой картине переноса. Свинцовые гробы, в которых с фронта десять лет назад были доставлены тела погибших, перевозились на простых телегах. Процессия двигалась через весь город (к сожалению, вторичного места захоронения установить не удалось).
После этой печальной процедуры для родных и сослуживцев перезахороненных офицеров на квартире П. М. Яковлева, находившейся на Екатерининском канале (ныне - канал Грибоедова), д. 96, был устроен вечер поминовения. Удалось теперь вспомнить имена только двоих перезахороненных офицеров-московцев: это капитаны Борис Константинович Нищенко и Владимир Александрович Боярский, родственники которых в числе других собрались в тот вечер у Яковлева. (Из перезахороненных тогда же назовем еще полковника Владислава Адольфовича Шалевича. Его сын Сергей, художник, в середине 1920-х был выслан из Ленинграда в Барнаул, вероятно, за происхождение. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.) Офицеры были в форменных кителях без погон, дамы в траурных вуалях. Собрание не носило сколько-нибудь политического характера.
В середине 1930 г. Петр Михайлович был вызван в военкомат, где ему неожиданно предложили создать военный кабинет в Финансово-экономическом институте и стать его заведующим. Возможность приложить свои военные познания и опыт доставила ему радость. Яковлев с энтузиазмом взялся за преподавание военного дела и организацию кабинета. Создавалось впечатление, что жизнь начинает налаживаться.
В ночь на 7 января 1931 года, в сочельник, П. М. Яковлев был арестован. Сначала его поместили в тюрьму на Нижегородской (теперь ул. Лебедева). В камере оказались взятые одновременно с ним бывшие его сослуживцы по полку: полковой священник о. Василий Мдведский и поручик Андрей Кованько (сын Александра Матвеевича Кованько - первого русского генерала авиации, начальника Воздухоплавательной школы). (Из других офицеров-московцев, арестованных тогда же, известны имена: полковника Георгия Васильевича Пемеллера (позднее умершего в лагере от заворота кишок) и уроженца Волыни штабс-капитана Сергея Александровича Угричича-Требинского, дальнейшая судьба которых нам неизвестна. Среди московцев были и другие варианты жизненных путей. Полковник Мальм ушел в нач. 1918 года в Финляндию, в гражданскую войну воевал на стороне белофиннов. (Оставшуюся в России его жену, урожд. баронессу Эрдберг-Землегурскую, в 1931 году арестовали и выслали в Сибирь.) Другой офицер того же полка, Челюскин, вскоре после 1917 принял монашеский постриг под именем о. Михаила. Он был арестован в 1932 году по какому-то религиозному делу.) Первое время арестованным были разрешены передачи и свидания с близкими.
Яковлеву предъявили обвинение в утайке серебряной утвари из полковой церкви, ктитором (церковным старостой) которой он был как командир полка. Полковое серебро из церкви было сдано по описи, которая хранилась в одном из советских учреждений. На это Яковлев указывал на допросах. Однако запрашивать описи никто не собирался, а сам подследственный этого, естественно, сделать не мог. Вторым было обвинение в организации собрания бывших офицеров с контрреволюционной целью. Поводом здесь послужил упомянутый выше вечер поминовения.
При немногочисленных свиданиях с родными Яковлев сообщил, что у него отобрали очки и давали подписывать бумаги, которые он без очков прочесть не мог. Кроме того, перед допросами его по многу часов держали на холодной лестнице.
В конце апреля 1931 г. Яковлев, Медведский и Кованько были переведены в дом предварительного заключения на Шпалерную (ныне ул. Воинова). Свиданой после этого уже не давали.
2 мая 1931 г. жена о. Василия, Наталья Васильевна Медведская, приезжала в Управление ОГПУ просить разрешения на свидание с мужем. Там один из сотрудников сообщил ей: "Ваш муж осужден, и приговор приведен в исполнение". То же пришлось услышать родным Яковлева и Кованько. Никому никаких объяснений не давалось, и ни о каком судебном разбирательстве и заседании речь не шла. Родным не было выдано никаких документов, ничего не известно о месте захоронения казненных.
Несколько дней спустя в церкви Богоявления на Гутуевском острове, где казненный о. Василий Медведский был настоятелем в 20-е годы, его брат о. Александр (настоятель Никольского морского собора после войны 1941-1945 гг.) отпевал "невинно убиенныя" рабов Божиих Петра, Василия и иже с ними. На панихиде присутствовали некоторые родственники погибших.
Число кадровых офицеров, которых постигла тогда в Ленинграде та же участь, по сведениям родственников, доходило до трехсот. Многим, подобно полковнику Яковлеву, незадолго до ареста была предложена работа, связанная с военной профессией.
По другим сведениям, 3 (а не 2) мая 1931 года в Ленинграде было расстреляно более двух тысяч человек по делу о "заговоре гвардейских офицеров". Называются имена: поручика Алексея Алексеевича Кованько, о котором сообщается, что он писал стихи и переводил Григория Богослова, а также штабс-капитана Семеновского полка Дмитрия Виссарионовича Комарова, обвинявшегося в хранении полкового знамени в подвале бывшей Введенской церкви. Одновременно бывших офицеров арестовывали в Москве, а возможно и других городах: в лагерях оказались бывшие генералы и профессора Академии Генштаба Гинс, А. Г. Лингау, С. Г. Лукирский, Н. П. Сапожников, полковник Уланского полка Фриш, ротмистр того же полка Жуковский, поручик Павел Иванович Бидо.
